Святые нашего храма:

Священномученик Серафим (Звездинский), епископ Дмитровский и священномученик Симон (Шлеёв), епископ Уфимский.

 

Особо почитаются в нашем храме Святые царственные страстотерпцы.

 

Династия Звездинских.

   Священническая династия Звездинских берёт начало от рода Бонефатьевых, старообрядцев-беспоповцев, проживавших в XIX веке в Борисоглебском уезде Ярославской губернии, недалеко от города Солигалоча. В 1845 году в семье начётчика Гавриила Иларионовича и Екатерины Бонефатьевых родился третий сын Иоанн (его братья Василий, Александр и сестра Мария). И отец, и дед Иоанна, убеждённые староверы, были противниками просвещения, однако юный Иоанн без средств, пешком отправился в Санкт-Петербург и нашёл единоверческую общину при храме на Волковом кладбище. Иоанн Гаврилович Бонефатьев «подал прошение на Высочайшее имя о своём причислении к Православной Единоверческой Церкви. Высочайшим соизволением он был принят в соединение с Православной Российской Церковью с новой фамилией – Звездинский».

Василий и Александр Бонефатьевы также перешли в единоверие, чем навлекли на себя, как и Иоанн,  гнев Гавриила Иларионовича, который «предал проклятью сыновей до третьего колена».

Иоанн Звездинский был принят на должность чтеца при храме на Волковом кладбище. После женитьбы на дочери единоверческого священника Евдокии Васильевне Славской он был рукоположен в духовный сан и получил место священника в городе Ржеве. Там у отца Иоанна родилось трое детей, из которых выжил только сын Михаил.

В 1876 году отец Иоанн Звездинский был переведён в Москву, где стал настоятелем Троице-Введенской церкви на Новоблагословенной улице.

В связи с увеличением числа единоверцев в Москве открылись ещё три единоверческих храма, и отец Иоанн Звездинский стал благочинным всех московских единоверческих церквей.

За время своего служения отец Иоанн снискал искреннюю любовь и уважение прихожан. Благоговейное, истовое ведение церковной службы, прекрасный голос, мудрая проповедь – всё это привлекало в храм многих людей, в том числе старообрядцев. Для них отец Иоанн стал духовным наставником и примером благочестивой, подвижнической жизни, примером мужества и стойкости. Он неустанно принимал приходящих к нему людей и сам разыскивал таковых в городских трущобах. Но не все одобряли ревностное служение единоверческого священника. Раскольники видели, как часть староверов становились прихожанами Троице-Введенской церкви и негодовали. Отец Иоанн не раз подвергался нападениям в собственном доме, раскольники «иногда подвергали заплеванию и самого отца Иоанна».

Отец Иоанн был добрым и любящим отцом. Его старший сын Михаил, окончивший университет с медалью за сочинение о Московском Митрополите Филарете (Дроздове), впоследствии написал книгу «Взгляд Филарета, митрополита Московского на Единоверие и его отношение к нему». Дочь Анна жила с отцом, нежно ухаживала за ним, когда он тяжело заболел и не мог служить, вплоть до его кончины. Она же была воспитательницей младшего брата Николая, будущего епископа Серафима. Николай Иванович родился 7 апреля 1883 года (по другим сведениям – в 1871), а в 1886 году (по другим данным в 1885) скончалась в молодом возрасте после родов дочери Кати его мать, супруга отца Иоанна, Екатерина. Через 6 лет Катя тоже умерла. Святейший Синод не раз предлагал овдовевшему священнику принять монашество и епископский сан, но отец Иоанн, отказался. Он со всей силой любви и душевной ласки посвятил себя заботам о детях, особенно воспитанию маленького Николая.

Основой воспитания будущего епископа было благочестие, горячая вера в Бога и любовь к церковной службе, к церковному пению. Службы в единоверческом храме совершались торжественно, благоговейно, по старому обряду. Владыка вспоминал, что его, маленького, отец всегда, в любую погоду, будил к праздничной утрене, которую служили по единоверческой традиции ночью. В храме мальчик часто засыпал, но, как потом говорил сам владыка Серафим, «лучше быть в храме, хотя бы спать, – но всё же в храме». Коля читал на клиросе, для чего ему подставляли скамеечку к аналою. В алтаре отец Иоанн давал сыну запивать теплоту. Однажды мальчик увидел отца у престола и через царские врата  вошёл в алтарь. Это событие было явным предзнаменованием того, что этот ребёнок будет священником.

Николай Звездинский окончил церковно-приходскую школу при единоверческой Троице-Введенской церкви и поступил в Заиконоспасское училище на Никольской улице, где он проучился с 1895 по 1899 годы. Затем он поступил в Московскую Духовную семинарию, которую окончил в 1905 году одним из лучших учеников и был принят в Московскую Духовную Академию. Впоследствии владыка писал: «Из всех наук я любил одну лишь науку – богословие. Если изучать, то Бога: это единственно святое, драгоценное и нужное». Во время учёбы  в семинарии Николай Звездинский был посвящён в чтеца и иподьякона за богослужением в Храме Христа Спасителя Можайским епископом Парфением (Левицким).

К этому периоду относится и первый опыт произнесения проповеди будущим епископом. Семинарист Николай молился перед образом Спасителя, прося Господа о даровании умения говорить проповеди, обращать людей ко Христу. И молитва его была услышана. Впоследствии, учась в академии, Николай прославился своими проповедями, которые произносил в академическом храме. Иеромонах Свято-Троицкой Лавры отец Евфросин удивлялся: «И как это вы, Николай Иванович, научились так говорить?»

Отец Иоанн радовался успехам сына в семинарии и в Академии, но старался преподать ему урок смирения. «А, тень-тень-прететень – выше города плетень!» — шутливо говорил отец, когда видел самодовольство сына.

В 1902 году, когда восемнадцатилетний Николай учился на третьем курсе семинарии, с ним произошло чудо исцеления от Серафима Саровского, в то время ещё не прославленного. Юноша заболел гнойным воспалением желёз (лимфангоитом), он страдал от нестерпимой боли и высокой температуры.

Никакие медикаментозные средства не помогали. Врачи считали, что предотвратить общее заражение крови и смертельный исход практически не возможно. Но Господь сохранил своего избранника для пастырского подвига.

Приехавший в это время в Москву по делу обращения раскольников настоятель Саровской пустыни игумен Иерофей, друг отца Иоанна, подарил ему изображение старца Серафима (небольшой образок на белой жести) и сказал: «Старец Серафим творит предивные чудеса, с верой к нему обращающимся дарует исцеления, и нет для его молитвы ничего невозможного. Проси его, он исцелит и твоего сына».

Отец Иоанн передал образок сыну, и тот с истовой молитвой и со слезами прикладывал его к воспалившимся железам, особенно под правой рукой. Затем больной уснул, а ночью проснулся и, больше не чувствуя боли, позвал отца и сестру сказать им о своём чудесном исцелении. Отец Иоанн стал горячо благодарить Саровского чудотворца и хотел сразу же писать в Саров. Однако старший брат Николая Михаил отговорил посылать письмо, считая, что исцеление произошло самым естественным, а не чудесным образом.

Но за сомнение в Божием чуде отец Иоанн был наказан. Врачи, которые сами были поражены и не могли объяснить, как прорвался гнойник, и на его месте  образовалась глубокая рана, через несколько дней вдруг объявили, что «опасность не миновала и грозит роковым исходом». Отец Иоанн немедленно послал в Саров письмо с рассказом о чудесном исцелении сына и просьбой помолиться о его здоровье у гроба Серафима Саровского. После этого Николай сразу стал поправляться и вскоре выздоровел. Образок старца Серафима, хотя ещё без нимба, стал с тех пор почитаться в семье как икона.

Это чудо стало одним из аргументов, на основании которых Синод возбудил ходатайство перед Императором о прославлении старца Серафима. По запросу гражданской власти и саровского духовного начальства под присягой перед крестом и Евангелием было составлено «письменное свидетельство об исцелении Николая Звездинского по молитвам старца Серафима Саровского от гнойного воспаления желёз, грозившего неизбежной смертью. Бумагу подписали лечившие врачи: аллопат Спасокукоцкий и гомеопат Дмитрий Петрович Соколов». Отец Иоанн написал также письмо игумену Иерофею с подробным описанием чудесного исцеления его сына по молитвам старца Серафима.

Но через некоторое время в семье Звездинских произошло ещё одно чудо. Оно связано с написанием службы преподобному Серафиму. По просьбе Святейшего Синода (и по желанию самого Государя Императора, узнавшего о происшедшем чуде,) составление таковой службы было поручено отцу Иоанну Звездинскому. Но, не имея образования и опыта написания церковной службы, отец Иоанн дважды отвечал отказом на просьбы Синода. Он уже собрался и в третий раз отказаться, но не успел обмакнуть перо в чернила, как ему явился старец, в котором он узнал преподобного Серафима, каким видел его на портрете. Старец ласково улыбнулся батюшке, обошёл сзади его стул и снова взглянул на него с улыбкой. Когда отец Иоанн опомнился и стал звать детей, старец исчез. «Это чудное видение подсказало сердцу отца Иоанна, что сам саровский старец желает, чтобы служба ему была составлена именно им и что он поможет ему в этом деле». Батюшка согласился составить службу, написал её в продолжении месяца (что само по себе уже необычайно быстро) и отправил её в Синод. Он говорил, что, когда писал, часто ясно видел около себя Серафима Саровского. Из всех поданных в Синод служб лучшей была признана служба, составленная о. Иоанном.

Эта служба и в настоящее время совершается дважды в год на праздниках  Серафима Саровского, она помещена в Дополнительной Минее.

В 1903 году состоялось прославление преподобного Серафима, Саровского чудотворца, и открытие его мощей, на котором присутствовал Император с Императрицей. На прославление приехали Отец Иоанн Звездинский с сыном Николаем. Государь пожелал, чтобы канон святому за всенощной читал его автор. Но в дороге отец Иоанн простудился и потерял голос. Тогда с ним случилось третье чудо. По совету Николая он выпил несколько капель масла из лампады перед мощами преподобного Серафима – и голос к нему вернулся. Он смог звучно прочесть канон, так, что сам Государь был удивлён его молодым, а не старческим голосом.

После открытия мощей отцу Иоанну снова явился наяву преподобный Серафим, но батюшка не рассказывал об этом подробно. Он получил от святого слёзный дар – много плакал на молитве, так, что вся его грудь была в слезах. Он говорил сыновьям: «Вы так уже не поживёте, как я живу. Нет. Вам так не пожить».

За составление службы Серафиму Саровскому Государь наградил отца Иоанна Звездинского наперсным крестом и собственноручно подписанной иконой Преподобного, молящегося на камне. С этой иконой связано ещё одно чудесное явление. Отец Иоанн готовился торжественно внести икону в свой храм, но прихожане ему воспрепятствовали: они признавали иконы только древнего письма, и были против участия их настоятеля в прославлении преподобного Серафима Саровского, обличителя раскола. Тогда в каждой семье православных старообрядцев заболели старшие дети. Напуганные родители образумились, «раскаялись в том, что не признали нового угодника Божия, и сами обратились к отцу Иоанну с просьбой внести в храм икону преподобного Серафима, что и было вскоре сделано, – и дети их выздоровели».

Отец Иоанн Звездинский много потрудился на службе Господу, Православной Церкви и людям, своим прихожанам, многие из которых были им привлечены из раскола в единоверческую церковь. Он издал значительное количество трудов, напечатанных в единоверческой типографии при Троицкой Введенской церкви. Им были собраны и изданы древние Прологи – жития святых, кратко изложенные и снабжённые поучениями отцов Церкви. Эти огромные фолианты с золотым обрезом были преподнесены единоверцами во главе с о. Иоанном Государю Императору, который с благодарностью принял этот редкий дар.

Но со временем здоровье настоятеля Троице-Введенской церкви стало ухудшаться, у него диагностировали диабет. Последние годы он не мог служить, однако продолжал жить в настоятельском доме. Благодетели из любивших батюшку прихожан устроили его в санаторий под Москвой. Там его навещал сын Николай, учащийся в Духовной Академии: «Он провожал меня, опершись на пасторский посох; и долго виднелась его представительная фигура в белом подряснике» – скорбно вспоминал владыка.

Отец Иоанн Звездинский скончался 6 января (по старому стилю) 1908 года, накануне Крещения Господня, в настоятельском доме при Троицкой Введенской церкви, окружённый детьми, которые по очереди дежурили у его постели. На его могильном камне была высечена надпись, лучше всего отражающая заслуги этого доброго пастыря и неутомимого труженика Христова: « Для всех был вся, для подзаконных как подзаконный… да всяко некия спасу» (1 Кор. 9, 20 и 22).

Будущий владыка Серафим учился в Московской Духовной Академии с 1905 по 1909 год. Когда скончался отец Иоанн Звездинский, Николай Иванович был на третьем курсе. Его духовное рвение, прилежание, и скромный нрав были отмечены ректором: Николай стал его иподьяконом, ему доверили церковный ящик.

После смерти отца перед Николаем Ивановичем встал выбор – принять сан и настоятельство в Троице Введенской церкви (с такой просьбой обращались единоверцы к  митрополиту Владимиру) или же монашеский постриг (сам будущий епископ Дмитровский в душе стремился к монашеству). На этот путь Николая благословил и его духовный отец – затворник Зосимовой пустыни иеросхимонах Алексий (Соловьёв).

Перед постригом Николай претерпел многие искушения. Одним из них стала внезапная встреча на вокзале в Сергиевом Посаде с девушкой, в которую он долго и безнадёжно был влюблён. По воспоминаниям владыки Серафима, Татьяна Филиппова, дочь фабриканта Филиппова, жившая в Москве рядом с Троицкой Введенской церковью и никогда не проявлявшая интереса ни к молодому небогатому Николаю Звездинскому, ни к церковной жизни, вдруг приехала в Лавру и с приветливым видом стала подходить к нему. Но с Божией помощью Николай преодолел в себе искушение поддаться соблазну тихой семейной жизни и страх перед тяготами монашества.

Монашеский постриг студента третьего курса Московской Духовной Академии Николая Звездинского был совершён в академическом храме Покрова Пресвятой Богородицы  в день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова 26 сентября 1908 года (по старому стилю). При постриге ему нарекли имя «Серафим», в память чудесного исцеления по молитвам Саровского чудотворца. 22 октября 1908 года монах Серафим был рукоположен во иеродиакона, а 8июля 1909 года иеродиакон Серафим был посвящён во иеромонаха.

По окончании Академии со званием кандидата-магистра богословия отец Серафим был направлен преподавать историю Церкви в Вифанской семинарии. Через два года его перевели в Московскую Семинарию. Благоговейным служением и подвижнической жизнью отец Серафим завоевал авторитет и глубокое уважение среди семинаристов.

В 1912 году иеросхимонах Серафим совершил паломничество в Святую землю. По дороге он заболел малярией и был при смерти. Однако в Магдалах его чудесным образом исцелила одна старица, напоив целебным отваром. Господь хранил своего избранника для подвига служения Его Церкви.

В 1914 году архимандрит Чудова монастыря Арсений (Жадановский) был хиратонисант в Епископа Серпуховского. Иеромонах Серафим был возведён в сан архимандрита и назначен наместником Чудова Монастыря (как заранее предрёк прозорливый старец отец Герасим). В этой святой обители отец Серафим встретил любовь и уважение братии, своего друга и сомолитвенника, прежнего епископа Арсения, а также всех прихожан. За дар произносить прекрасные проповеди отца Серафима называли «московским Среброустом». Он вдохновлял свою паству истовой верой и горячей любовью к церковной службе. Литургия стала основным делом его жизни. Он говорил в проповеди: «Пока совершается божественная литургия, я ничего не боюсь: ни голода, ни червей, ни засухи, ни града». Архимандрит Серафим строго следил за соблюдением уставов монашеской жизни, согласовывал своё управление делами обители с волей епископа Арсения: «Как владыка, так и я». Жизнь монастыря проходила мирно и благоговейно.

В начале Первой мировой войны в монастыре произошла встреча отца Серафима с царевичем Алексием во время приезда Государя в Кремль. Отец Серафим стоял у раки святителя Алексия, когда царевича поднесли, чтобы он приложился к мощам своего святого, и будущий страстотерпец коснулся бороды будущего преподобномученика.

1917 год стал началом мученического пути России, Православной церкви и её служителей – Февральская революция, отречение царя, Октябрьский переворот приход к власти большевиков и, наконец, Поместный Собор, на котором было восстановлено патриаршество. В Чудов монастырь прибыли митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), архиепископ Гродненский Михаил (Ермаков), архиепископ новгородский Арсений (Стадницкий). Из Зосимовой пустыни приехал духовник архимандрита Серафима, слепой старец Алексий (Соловьёв), который должен был вынуть жребий с именем будущего Патриарха.

Во время штурма Кремля, который от большевиков защищали юнкера, 27 октября монах Макарий (Моржов), келейник старца Алексия, видел преподобного Серафима Саровского, который при  его появлении вошёл в свой образ. Отец Серафим увидел в этом чудесном явлении указание на то, что его келья не будет разрушена.

Поместный собор проходил под артиллерийским обстрелом Кремля, многие храмы понесли тяжёлые разрушения. 3 ноября большевики вошли в Кремль и вход в него стал только по пропускам. 21 ноября (4 декабря) в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, в Успенском соборе Московского Кремля состоялась торжественная интронизация патриарха Тихона. После богослужения Патриарх объехал разрушенный и осквернённый большевиками Кремль и со всех сторон окропил его святой водой.

В 1918 году Чудов монастырь был закрыт, а в 1929 году – взорван большевиками. Братия получила приказ удалиться в Новоспасский монастырь. Архимандрит Серафим и владыка Арсений отправились в Зосимову пустынь, потом в Покровскую общину, и оттуда – в Серафимо-Знаменский скит, где, по благословению Патриарха Тихона, их приняла схиигумения Фамарь (Марджанова), духовная дочь владыки. Здесь они жили в полузатворе до 1919 года, ежедневно совершая божественную литургию, а впоследствии принимая чудовских прихожан. Епископ Арсений с умилением вспоминал об этих днях совместного служения со своим сотаинником отцом Серафимом, «истинным другом, являвшим собой пример молитвенника, благонастроенного монаха, даровитого и мягкого человека».

Осенью 1919 года архимандрит Серафим был вызван в Москву Патриархом Тихоном, и 3 января 1920 года (по старому стилю) Святейший совершил епископскою хиротонию: архимандрит Серафим стал епископом Дмитровским. После богослужения владыка Серафим сказал слово, в котором ясно было выражено предвидение им своего исповеднического и мученического подвига. «Трепещу, всенародно обращаясь к Архиерею Иисусу: Господи, с Тобою готов и в темницу и на смерть идти, ныне душу свою за Тя положу (Лк. 22, 33; Ин. 13, 37).

Святейший Патриарх Тихон напутствовал епископа Серафима на тяжкий архиерейский подвиг: «Иди путём апостольским… где придётся пешком – пешком иди. Нигде ничем никогда не смущайся. Неудобств не бойся, всё терпи».

С 1920 по 1922 год епископ Серафим провёл в Дмитрове. Это были 3года благодатного, самоотверженного служения, проповеди Христовой, огненной молитвы и отеческого воспитания паствы. По благословению своего духовника, старца Алексия Зосимовского,  отец Серафим до своего епископства не исповедовал, но теперь он принимал исповеди у многочисленных духовных чад и многих привёл ко Господу. Владыка жил на окраине Дмитрова в селе Подлипичье, в доме, ранее построенном Елизаветой Семёновной Ляминой, рядом с храмом Казанской Божией матери. В большой комнате был устроен домовый храм в честь преподобного Серафима Саровского.

Дмитровцы очень любили своего владыку. Утром, после ранней литургии епископ Серафим долго принимал всех приходящих к нему людей, вечером, возвращаясь домой, он часто заезжал «на огонёк» к кому-нибудь из прихожан. «По окончании службы духовные чада ожидали своего архипастыря и, когда владыка садился в экипаж, держались за колёса и шли толпою по улицам с пением молитв, провожая его до дома».

По благословению епископа Серафима в Дмитрове было основано братство Животворящего Креста Господня, объединившего тех, кто стремился строить свою жизнь по законам Иисуса Христа. Тяжёлое воспаление лёгких помешало владыке довести до конца регистрацию этого общества. Животворящий Крест Господень –  главная святыня города Дмитрова. Он с XVIII века находился в Успенском соборе и был глубоко почитаем жителями этого города. (В настоящее время Животворящий крест Господень находится в домовом храме ГТГ Николы в Толмачах). С этой святыней связано одно судьбоносное событие, предвозвестившее епископское служение владыки Серафима в Дмитрове.

В 1915 году епископ Арсений Жадановский и архимандрит Серафим совершили поездку в Пешношскую обитель, основанную учеником преподобного Сергия Радонежского преподобным Мефодием на берегу реки  Яхромы в окрестностях Дмитрова. Когда на обратном пути они проезжали через город на вокзал, лошади встали напротив Успенского собора и не трогались с места, пока епископ и архимандрит не вышли из экипажа, не вошли в собор и не приложились к Животворящему Кресту. Владыка Арсений заметил тогда, что для его друга, архимандрита Серафима, это является «указанием на какое-то Божие изволение».

Владыка Серафим был строгим наставником монашествующих. Став епископом Дмитровским, он часто посещал окрестные монастыри, совершал в них божественные литургии, посещал схимников и схимниц, подолгу беседовал с ними.  Владыка поддерживал постоянную связь с Николо-Пешношским монастырём, часто его посещал, а иеродиакон Валентин и монах Аристарх, оба из Пешноши, стали келейниками владыки.  Епископ Серафим любил настоятеля Николо-Пешношского монастыря схиархимандрита Онуфрия (Чернышёва), близкого ему по духу.

В Спасо-Влахернском монастыре, основанном в 1858 году, освящённым митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым), расположенном в 12 верстах от Дмитрова на берегу реки Икши, владыка Серафим служил все престольные праздники. Главной святыней этого монастыря была икона Влахернской Божией Матери  (копия с иконы, находящейся на Афоне). Владыка установил праздник в честь Чудотворного образа Спасителя, называвшегося в обители «Беленький». В Спасо-Влахернском женском монастыре владыка часто навещал для духовной беседы схимонахиню Серафиму (Кочеткову), парализованную подвижницу, 20 лет лежавшую в маленькой келье и творившую Иисусову молитву. К матушке Серафиме многие обращались за молитвенной помощью.

Владыка Серафим служил также молебны святым князьям-страстотерпцам Борису и Глебу в Борисоглебском монастыре в Дмитрове.

Он был добрым, строгим и справедливым пастырем. Помогал страждущим, наказывал согрешивших, просьбы своих прихожан не оставлял без ответа.

Кроме умения вдохновенно говорить глубокие по смыслу, часто пророческие  проповеди, епископ Серафим обладал ещё одним Богом данным даром – приводить душу к покаянию. Его влияние на паству, его авторитет среди жителей Дмитрова был огромным, недаром этого так опасалась Советская власть. В годы обновленческой смуты все храмы Дмитрова, в отличии в московских и питерских, остались православными.

В 1922 году, когда Святейший Патриарх Тихон находился в заточении, а обновленцы рвались к власти, большевики развернули компанию по изъятию церковных ценностей в пользу голодающих Поволжья. Владыка Серафим, духовенство и прихожане Дмитрова обратились к властям с просьбой заменить церковные ценности золотыми и серебряными украшениями, а также собрать для голодающих зерно и продукты. Однако ценности были изъяты из 11 городских храмов. Епископ Серафим обличал  действия властей. Этого ему не простили и вызвали в Москву в ОГПУ. Последнюю литургию в Дмитрове владыка отслужил 10 декабря в день празднования иконы Богородицы «Знамение».

12 декабря 1922 года владыка Серафим прибыл в Москву, на Лубянку, где его продержали 10 дней в подвалах, вызывая на допросы. Затем епископа перевели в Бутырскую тюрьму, в которой он в тяжелейших условиях пережил пять месяцев заключения. 30 марта 1923 года ему был вынесен приговор: «Два года ссылки в Зырянском крае отбыть на вольном поселении».  В апреле владыку перевели в Таганскую тюрьму, откуда в ночь на 14 мая он был отправлен с этапом в Усть-Сысольск ( с 1936 года Сыктывкар).

Следует отметить, что с первых дней ареста епископ Дмитровский Серафим добровольно вступил на путь мученичества за православную веру, с которого он не свернул до самой своей смерти. Он отказывался подчиняться постановлениям живоцерковников, предложивших сделать местом ссылки Тульскую  область, храня верность опальному патриарху Тихону.

В тюрьмах владыка снискал любовь и уважение всех заключённых, в том числе и уголовников. Они исповедовали ему, возможно, впервые  в жизни свои грехи, старались помочь ему советами, как вести себя в новой тюрьме. Владыка и в темнице продолжал своё служение. Благодаря неустанной помощи духовных чад и прихожан-дмитровцев он имел возможность совершать литургию и причащать заключённых. Подтверждение этому мы находим в его переписке с духовными чадами: «Радости мои, бесценные и драгоценные, мир вам всем, всем из темницы, из заключения моего… Сухарики и платок от матушки Евхаристии получил (просфоры и антиминс)… За стаканчик, ложечку и блюдечко благодарю (за потир, лжицу и дискос)».

«Друзья мои дорогие, детки мои милые», – так называл владыка Серафим своих духовных чад, и они отвечали ему самоотверженной любовью и преданностью.  Владыка Арсений (Жадановский) и матушка Фамарь (Марджанова) благословили ехать в ссылку с епископом Серафимом послушницу Анну Патрикееву, а настоятельница Борисоглебского монастыря игуменья Сергия благословила ехать с ними послушницу Клавдию Ляшкевич. Обе девушки постоянно служили своему владыке в тяжёлых обстоятельствах его жизни в изгнании.

Прихожане дежурили у ворот тюрьмы, где томился их епископ, передавали ему продукты и одежду, которыми владыка Серафим щедро делился с сокамерниками. Когда владыку увозили по этапу из Таганской тюрьмы, дмитровцы пришли его проводить. «Провожающие опустились на колени прямо на мостовой. Среди них были девочки, его духовные дети, певшие у владыки в домашней церкви и везде ему спутешествовавшие». Чувства осиротевшей паствы прекрасно выражены в стихах одной из духовных дочерей владыки Серафима:

…Кругом восклицанья и вопли и слёзы:

«Прощай, наш святитель, наш пастырь родной!»

Напрасно суровые слышны угрозы,

Напрасно толпу отгоняет конвой.

Первая ссылка епископа Серафима в Зырянский край продолжалась с мая 1923 г. по май 1925г. Вместе с владыкой были этапированы епископ Ковровский Афанасий (Сахаров), священноисповедник, и епископ Петергофский Николай (Ярушевич). Доехав на поезде с пересадками до Котласа, владыки встретили ещё одного изгнанника, владыку Петра Полянского, будущего Местоблюстителя Патриаршего Престола. Все архипастыри старались при любой возможности помолиться в храме. Но многие храмы по всей стране были в руках обновленцев, с которыми у епископов Православной Церкви литургического общения не было. В ссылках священники, верные Патриарху Тихону, старались общаться друг с другом, избегая контактов с живоцерковниками.

Из Котласа пароходом ссыльные прибыли в Усть-Сысольск, но владыку Серафима и благочинного города Дмитрова протоиерея Иоанна Муравьёва отправили в Везингу. Село Средний Кольель, в версте от Везинги, как говорил сам владыка, стало местом его «спасительного изгнания». Владыка со своими келейницами Анной и Клавдией поселились в большом уютном доме крестьянина Афанасия Семёновича, там он устроил и домовую церковь во имя иконы Божией матери «Скоропослушница», в которой ежедневно служил божественную литургию. Хозяин, хозяйка и соседи-зыряне очень полюбили доброго и ласкового епископа Серафима, приходили к нему: дети – за конфеткой, женщины – чтобы благословил младенцев,  хотя по-русски почти никто из них не понимал. Они с умилением молились на архиерейских службах. Глядя на сделанные ими для владыки ковёр с орлом, деревянные дикирий и трикирий, зыряне говорили по-русски: «О Господи, о Господи!», — и прикладывали руки к груди.

Днём владыка уходил молиться в ближний лес, где у него была пустынька: холмик-кафедра, раздвоенный корень дерева в виде сиденья, выложенный из белых камушков бордюр с надписью «Исполла эти деспота».

Для владыки Серафима особенно важна была не прерывавшаяся связь с его дорогой паствой. Он постоянно состоял в переписке со своими духовными чадами, которые поддерживали своего ссыльного епископа продуктами, приезжали навестить, привозили весточки от владыки Арсения и матушки Фамари. Владыка чувствовал свою ответственность за то, чтобы его чада не попали под влияние обновленцев, и даже в ссылке не прекращал духовного руководства. Так, он отстранил священника Георгия Богословского, перешедшего к обновленцам, от занимаемой им должности. Когда пришла весть о кончине Патриарха Тихона, епископ Серафим, выражая в письме к своим «верным дмитровцам» скорбь от тяжелейшей утраты и молитвенно утешая их, призывал: «Умоляю вас, яко детей своих родных: бойтесь волков в овечьей шкуре, живцов» (живоцерковников).

В мае 1925 года закончился срок первой ссылки владыки Серафима. Он возвратился в Москву вместе с послушницами Анной и Клавдией. В течение двух месяцев епископ был вынужден являться каждый день в ОГПУ, на Лубянку. Однако распоряжения относительно его дальнейшего местопребывания не было. До июля 1926 года владыка Серафим жил в Борисоглебской Аносиной пустыни на реке Истре по приглашению игуменьи Алипии. В пустыни епископа навещали его духовные чада из Дмитрова. В сентябре 1925 года он был вызван в Москву Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Крутицким Петром, который назначил духовно близкого ему епископа Серафима своим ближайшим помощником в делах управления Московской епархией. Но 9 декабря 1925 года митрополита Петра арестовали и отправили в ссылку. В исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя вступил митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), и владыка Серафим вновь возвратился в Аносин монастырь.

С пребыванием в Аносиной пустыни связано чудесное исцеление владыки Серафима от тяжелейшего приступа каменной болезни печени. Владыка был при смерти, находившийся рядом врач Дмитрий Петрович Соколов (свидетель чудесного исцеления Николая Звездинского по молитвам преподобного Серафима) не мог облегчить страдания больного. Владыка был

один в комнате, когда увидел, как святитель Алексий прошел в алтарь домовой церкви за перегородкой. Он позвал сестёр и отслужил благодарственный молебен святителю. При этом на престоле в алтаре сама собой зажглась лампада, в которой не было ни капли масла. По окончании молебна она погасла. С этого  дня приступы у владыки больше не повторялись.

Известны чудесные исцеления по молитвам самого владыки Серафима. Он соборовал и причащал Анну Патрикееву, свою духовную дочь и келейницу, когда она тяжело болела дифтеритом во время их жизни в Зырянской ссылке,  туберкулёзом в Аносином монастыре и позже малярией в ссылке в Ишиме. Состояние больной часто считалось безнадёжным. Однако после причастия наступало выздоровление.

Летом 1926 года власти потребовали выезда епископа Серафима из Москвы, так как он оставался верным последователем покойного Патриарха Тихона, имел большое влияние на московское духовенство и мог помешать в созыве обновленческого Синода. Владыка попросил разрешить ему выехать в Дивеево, куда он прибыл 18 июля 1926 года в сопровождении Анны Патрикеевой. Игуменья Серафимо-Дивеевского монастыря Александра (Траковская) опасалась присутствия ссыльного владыки, к тому же в обители уже жил епископ Тамбовский Зиновий. Но со временем разрешила ему служить в подвальном храме во имя иконы Божией Матери «Утоли моя печали», где владыка каждый день служил раннюю литургию. Некоторое время он жил в доме Арцыбушевых. Татьяна Александровна Арцыбушева, дочь министра юстиции и внутренних дел Хвостова, – монахиня Таисия – исповедовалась у владыки, молилась и причащалась за его литургией и оставила о нём воспоминания: «Литургия старца, – говорил он, – это океан милости Божией. Все можно у Господа вымолить за этой литургией». Её семилетнему сыну Алёше, опубликовавшему впоследствии записки монахини Таисии, владыка на первой исповеди подарил книжку жития св. Алексия с надписью: «Моему маленькому духовному сыну в день первой исповеди. Будь маленьким всегда на зло, расти большим на добро».

14 февраля 1927 года владыке Серафиму было видение, он воскликнул, глядя в окно: «Пречистая Дева Богородица идёт по Канавке. Не могу зреть пречудной Её красоты и неизреченной милости!»

Осенью 1927 года Дивеевская обитель, в которой епископ Дмитровский прожил два года и два месяца, была закрыта. Владыку Серафима, владыку Зиновия и матушку игуменью Александру вывезли в Арзамас, в Нижний Новгород и, наконец, в Москву. В Москве владыку Серафима ждало новое испытание. Начальником VI секретного отдела ОГПУ Тучковым и митрополитом Сергием (Страгородским) ему было предложено ехать в свою епархию и поступать согласно указаниям властей. В частности, он должен был прочесть с амвона Декларацию 1927 года, в которой духовенство, верное духовной традиции Патриарха Тихона, видело неприемлемое для Православной Церкви выражение солидарности с богоборческой религиозной политикой государства. Епископ Серафим отказался, заявив, что «давал обет управлять по каноническим правилам», и подал прошение об увольнении за штат. После этого он уехал в город Меленки Владимирской области, где прожил пять лет с октября 1927 года по апрель1932 года.    Первое время жизнь в Меленках проходила тихо: владыке разрешалось служить в местных храмах, из Дмитрова приезжали его духовные чада, священники, пешношские иеромонахи, Дмитровский  благочинный отец Иван Муравьёв. Приезжал на свидание с владыкой его брат Михаил.

В 1928 году на Благовещение Пресвятой Богородицы, совпавшей с Лазоревой субботой, епископ совершил пострижение в рясофор послушницы Анны (Патрикеевой).

С 1930 года власти стали искать компрометирующие материалы на епископа Серафима, вызывать на допросы близких ему людей. В апреле 1932 года арестовали и долго мучительно допрашивали келейниц Владыки Серафима инокиню Иоанну и послушницу Клавдию. Но молитвами владыки 7 июля их освободили. Самого же владыку, тяжело страдавшего от обострившейся болезни печени,  заключили в тюрьму во Владимире, а затем отконвоировали в Москву, на Лубянку.

На допросах епископ Серафим не сообщил ничего, что могло бы повредить его духовным детям, ничего о своей пастырской деятельности и не признал себя виновным в политических преступлениях. В июне его перевели в Бутырскую тюрьму, а 7 июля 1932 года ему вынесли приговор – три года ссылки в Казахстан. В ссылку с владыкой Серафимом поехали его верные келейницы инокини Иоанна (Патрикеева) и Клавдия.

В Казахстане приехали в посёлок Алма-Ату, в ноябре ссыльным было приказано ехать в город Гурьев. С большими трудами владыка Серафим и его духовные дочери добрались до Гурьева, где прожили семь месяцев в трудных условиях. Летом 1933 года их перевели на поселение в Уральск. В маленькой холодной хате на улице Сталина 151 владыка Серафим прожил два с половиной года. Каждые пять дней он должен был являться в ОГПУ. На него снова пытались собрать компрометирующий материал, подсылали осведомителей, но результата не последовало. Владыку мучали болезни, приходилось терпеть голод и холод. В январе 1935 года поступил приказ перевезти его в Омск. В Сибирь ехали через Москву, где владыка смог отслужить раннюю обедню, исповедовать и причастить своих духовных чад. После трёх дней пути до Омска и трёх дней пребывания в нём владыка был доставлен на место поселения  в город Ишим. В Ишиме владыка прожил с февраля 1935 по июнь 1937 года. В маленькой съёмной квартире удалось устроить домовую церковь, где владыка мог служить. К нему приезжали его духовные чада из Дмитрова, привозили продукты. Жизнь шла спокойно, но владыка болел и слабел, у него участились сердечные приступы. 23 июня 1937 года владыка Серафим отслужил свою последнюю литургию на свободе, через месяц его арестовали и увезли в Ишимскую тюрьму, а оттуда этапировали в Омск. Инокини Иоанна и Клавдия поехали следом за владыкой. На станции в Омске девушкам в последний раз удалось увидеть епископа Серафима, проститься с ним и получить его благословение: «Вот началась моя схима, – сказал владыка. – Как я буду скучать обо всех, уж очень всех вас люблю…» Девушки тщетно пытались передать владыке необходимое, увидеть его, как-то посодействовать. Узнав, что владыка осуждён на «десять лет концлагеря» и его отправляют на Колыму, а ехать за ним нет возможности, они вернулись в Ишим, а оттуда – в Москву.

Епископ Серафим месяц находился в Омской тюрьме. К нему в камеру был подсажен провокатор. В Ишимской тюрьме с владыкой также сидел провокатор – священник Никольской (обновленческой) церкви города Ишима Иосиф Маркович Моисеев. Он написал донос на владыку, оклеветав его перед властями: «Из всего поведения и разговоров Звездинского видно, что последний является убеждённым монархистом и к советской власти относится враждебно». По словам Моисеева, владыка говорил: «Новая конституция не улучшила наше положение, а ухудшила».

На допросах епископ Серафим отрицал свою причастность к контрреволюционной организации, а в разговорах в КПЗ с Моисеевым говорил, «что посвящён в Епископы Патриархом Тихоном… и посвящён Патриархом быть не в политике».

Как следует из обвинительного заключения по следственному делу №9315-9316, составленного 9.07.37 оперуполномоченным Карелиным, Звездинский Серафим Иванович обвинялся в контрреволюционной деятельности в г. Ишиме, в том, что он был членом контрреволюционной организации, что он подвергал критике советскую конституцию, и был достаточно изобличён показаниями свидетелей.

26 августа 1937 года епископ Серафим Звездинский был расстрелян по приговору тройки при Управлении НКВД по Омской области от 23.08.1937.

Власти скрывали факт расстрела владыки Серафима вплоть до 1997 года. В ответ на заявление директора музея-заповедника «Дмитровский кремль» Кишкина И.В. в адрес РУФСБ РФ по Тюменской области за № 587-80-13 от 14.01.97 были сообщены все факты относительно ареста и расстрела епископа Серафима Звездинского, ложной информации об обстоятельствах его смерти, а также о его реабилитации  Тюменским областным судом 15.09.56 г.

Юбилейным Архиерейским Собором РПЦ 2000 года священномученик Серафим (Звездинский) был прославлен в лике святых

Текст взят из работы иерея Николая Конюхова.